| |||
| . |
|
ДЕТСТВО, НАЧАЛО СЛУЖБЫ И СЕМИЛЕТНЯЯ ВОЙНА
Александр Васильевич Cуворов родился 13 ноября 1730 года* в Москве в дворянской семье. Его отец, Василий Иванович, был небогат, владел лишь захудалым поместьем Кончанское в Новгородской губернии, но на государственной службе пошел далеко, был во время Семилетней войны 1756-1763 губернатором Восточной Пруссии, оккупированной русскими войсками, а впоследствии даже некоторое время генерал-прокурором сената. Был он чревызвычайно скуп, и передал в известной мере эту черту своему сыну. Большое влияние на маленького Александра оказал его дед Иван Григорьевич. Без сомнения, многими чертами своего характера - религиозностью, любви петь на клиросе, пристрастию к седой русской патриархальности - Суворов был обязан тесным общением в детстве с дедом. --------------------------------------------- *В некоторых источниках годом рождения Суворова указывается 1729. ---------------------------------------------- Со времен Петра I каждый русский дворянин должен был служить, причем проходя службу с нижних чинов. Дворяне нашли способ приноровиться к этому закону: они стали записывать своих сыновей в армию сразу после рождения, а иногда и до него. Как писал Пушкин в "Капитанской дочке", где повествование ведется от имени главного героя Гринева: "Отец, узнав, что матушка моя в тягости, записал меня в полк. Если бы родилась дочь, он доложил бы о смерти рядового Гринева". Живя в отцовском доме, дворянские "недоросли" постепенно поднимались по служебной лестнице и приходили в армию уже офицерами, подчас даже старшими, командовали поседевшими в боях людьми. Подобное практиковалось и в соседних странах. Племянник австрийского императора Иосифа II эрцгерцог Карл, первый полководец, одержавший победу над Наполеоном, стал полковником в пятилетнем возрасте. Известный русский мемуарист Энгельгардт не без юмора описывает, как производились подобные назначения: "Когда мне было 8 лет, к моему отцу в гости приехал его друг, тоже генерал, был им угощаем, и произвел меня в сержанты - отец мой никак не хотел произвести меня сам, опасаясь, что впоследствии будут его этим упрекать. Но так как я очень понравился гостю тем, что отменно бил в барабан и литавры, то он, взяв это в предлог, в благодарность за угощение сделал мне повышение". Но, по иронии судьбы, будущий генералиссимус не был при рождении записан в полк. Его отец вообще не благоволил к военной службе, а тут еще и мальчик родился слабого здоровья. Но неискоренимая любовь к военному делу проявилась у маленького Александра с раннего детства. Он прочитал все военные книги в отцовской библиотеке, и военные игры стали его любимейшим занятием. Отец читал ему нотации, но в конце концов махнул рукой. Не подлежит сомнению, что, возмужав, Александр настоял бы на своем призвании, но тут ему повезло: когда ему было одиннадцать лет, к отцу в гости приехал его старинный друг, чернокожий генерал Ганнибал, увековеченный Пушкиным в неоконченной повести "Арап Петра Великого". Василий Иванович пожаловался другу на причуды сына, Ганнибал заинтересовался и прошел в детскую, где Александр как раз занимался военной игрой. Ганнибал принял в ней участие и быстро почувствовал, что это не просто игра, что мальчик действительно разбирается в военном деле. Дошло даже до спора, в котором он, генерал и тезка великого полководца, встретил достойного оппонента. Короче, вернувшись к отцу, Ганнибал безапелляционно заявил, что вопрос о своем будущем призвании уже решен самим Александром, и решен вполне правильно. "Если бы был жив батюшка наш Петр Алексеевич (т.е. Петр Великий) - добавил Ганнибал, - то он бы расцеловал его в обе щеки и определил обучаться военному делу"[1]. Василия Ивановича, видимо, и самого тревожила перспектива непрерывных стычек в будущем о направлении карьеры сына, и положившись на авторитет Ганнибала, он в следующем же году записал Александра в Преображенский полк, в котором числился и сам, хотя никогда там не бывал. Но еще в течение пяти лет Александр жил дома, готовясь к будущей службе. Курс наук был весьма обширен, но проходили их дворянские "недоросли", как правило, более чем поверхностно. Что до Александра, то отец мог дать ему некоторые указания по математике, истории и фортификации, иностранные языки он начал изучать еще раньше, но серьезных занятий мальчик все же был лишен из-за скупости отца, не желавшего тратиться на учителей. Все, что знал Александр, он достиг путем самообразования. К концу жизни он был одним из наиболее образованных людей того времени, недурно знал, например, семь иностранных языков, но отсутствие систематического образования в детстве, конечно, сказывалось. Обширные знания его то и дело обнаруживали пробелы, по русски он писал с грамматическими ошибками. Наконец, в 1747 году он прибыл в свой полк. Теперь сказалось то, что он поздно начал службу. В течение семи лет ему пришлось оставаться в нижних чинах. Правда, в конце концов это пошло ему на пользу, поскольку он не понаслышке узнал жизнь простого солдата. К тому и сама служба была нетяжела - полк был гвардейский, привилигированный, большинство не только офицеров, но и рядовых были из дворян. Суворов не преминул воспользоваться обычными льготами. Жил он не в казарме, а на квартире у своего дяди, служившего майором в соседнем Семеновском полку, имел при себе двух-трех крепостных, выполнявших за него хозяйственные наряды. К службе он относился добросовестно и был поэтому на хорошем счету, так что его длительное пребывание в низах объясняется общей неповоротливостью тогдашнего чинопроизводства. Только в 1754 году Суворов был произведен в поручики, после чего переведен в Ингерменландский пехотный полк. Два года спустя, видя, что продвижения по службе по-прежнему нет, он перешел в интендантство, где у его отца были обширные связи, и еще через два года был уже подполковником. Здесь Суворов имел возможность основательно изучить постановку снабжения армии, которая было настолько далека от совершенства, что как-то впоследствии он заметил: "Если интендант прослужил два года - значит, можно вешать без суда"*. Невольно вспоминается замечание Энгельса: "Только буржуазное государство способно удовлетворительным образом снабжать свои войска" [6]. -------------------------------- *Нелишне отметить, сам Суворов гордился тем, что за свою долгую жизнь ни разу не подписал ни одного смертного приговора. -------------------------------- В эти годы шло формирование характера Суворова. В 1740 году пал Бирон, вступление на престол дочери Петра Великого Елизаветы Петровны означал переход власти из рук курляндских немцев к русскому дворянству. Оно охотно разделяло непрерывные развлечения "веселой царицы", добывая средства для них всеми доступными средствами - от беспощадного угнетения крепостных до прямого казнокрадства. Однако Суворову, унаследовавшему прижимистость отца, подобный образ жизни пришелся не по душе. Он редко бывал на балах, уклонялся от участия в попойках офицеров, быстро заслужив в полку репутацию "чудака". Длительное пребывание в низах, необходимость выделиться из толпы стимулировало его природные странности и в конце концов привело к знаменитым "суворовским чудачествам", из-за которых он подчас производил впечатление просто сумашедшего. Еще при жизни его имя стало овеяно легендой. Но в серьезные моменты он неизменно проявлял непоколебимое самообладание и железную выдержку. Будучи от природы слабого здоровья, он непрерывной тренировкой так закалил свой организм, что в 70-летнем возрасте смог пройти наравне с солдатами свой знаменитый Швейцарский переход. Предметом его увлечения была поэзия. Он и сам писал стихи. Хотя они и были слабы, но подчас оборачивались злыми эпиграммами. Достаточно вспомнить четырехстишие, приведшее в бешенство Потемкина, жаловавшегося на злоязычного полководца императрице Екатерине: Одной рукой он в шахматы играет, Другой рукой народы покоряет, Одной ногой разит и друга и врага, Другою топчет он вселенной берега. Екатерина ответила Потемкину: "Григорий Александрович, найди ты какого-нибудь рифмоплета, он тебе сочинит эпиграмму и похлеще". В результате появилось стихотворение Державина: Сей Российский Геркулес, Где, сколько ни сражался, Всегда непобедим остался, И жизнь его полна чудес. Теперь Екатерине пришлось успокаивать Суворова. Когда он, наконец, ушел, императрица вздохнула: "И что за страна! Полководцы пишут друг на друга эпиграммы, а потом еще и обижаются. Ну сущие дети". Служа Марсу, Суворов был поклонником Аполлона. Окружающие знали его слабость, и нередко пользовались ею. Так его управляющий Матвеич, порядочный плут, посылал отчеты, составленные в стихах, уверенный, что их встретит благожелательный прием. Дальше продвигать сына вверх по лестнице чинов Василий Иванович, видимо, уже не мог, но перед Александром в это время открылась возможность и самому проявить свои способности - Россия вступила в Семилетнюю войну, ведя ее совместно с Австрией, Францией и рядом других, менее крупных государств. Противником был крупнейший полководец того времени, прусский король Фридрих Великий. Находясь во главе своей маленькой, бедной и отсталой страны, при скудной и нерегулярной денежной помощи Англии, он воевал против всей Европы, и из десяти битв проиграл только три. Вышколенная армия, изобретенный им "косой" боевой порядок, бездарность и разногласия противников не раз помогали Фридриху выпутываться из, казалось бы, безнадежной ситуации. Надо думать, что Суворов обязан Фридриху больше, чем это признавали и он, и его биографы. Во всяком случае, знаменитая суворовская триада - "глазомер, быстрота, натиск" (intuition, rapidity, impact) - явно навеяна действиями превосходной фридриховской конницы. Большую часть Семилетней войны Суворов провел на интендантских и адъютантских должностях. Он присутствовал при битве у Кунерсдорфа в 1759, где русские войска наголову разбили Фридриха, при кратковременном занятии в 1760 столицы Пруссии Берлина, но никакой самостоятельной или хотя бы активной роли при этом не играл. Лишь в 1761 году он был назначен начальником штаба кавалерийского корпуса генерала Берга. Командуя отдельными, подчас довольно крупными кавалерийскими отрядами, он в многочисленных стычках с прусской кавалерией проявил незаурядную храбрость и выдающийся полководческий талант. Фридрих уже помышлял о самоубийстве или, по крайней мере, об отречении, но тут пришло спасение - в декабре 1761 года скончалась императрица Елизавета Петровна, на престол вступил горячий поклонник Фридриха Петр III, немедленно пошедший на заключение мира и союза с прежним врагом. Петр III правил всего полгода, был свергнут своей женой Екатериной и вскоре убит*. Но в войну Россия больше не вступила. ------------------------------- *Василий Иванович Суворов был участником этого переворота. ------------------------------ По окончании войны Суворов был произведен в полковники и назначен командиром Суздальского пехотного полка. Им он командовал в течение пяти лет, тщательно обучая в соответствии с приобретенным боевым опытом ("Тяжело в ученье - легко в бою"), обращая особое внимание на развитие самостоятельности и инициативы солдат ("Каждый солдат должен понимать свой маневр"), удар холодным оружием ("Пуля дура - штык молодец"), ночные действия, совершению быстрых маршей. Вряд ли можно было рассчитывать достигнуть превосходства в стрелковом бою, особенно при наличии худшей материальной части. Так, железный шомпол позволял прусским ружьям делать 5 выстрелов в минуту, в то время как русские делали лишь 3, хотя артиллерия - единороги Шувалова - и показала во время войны свое превосходство над прусскими пушками. В этих условиях естественна была ставка на нестандартные действия - внезапно, ночью, штыком - учитывававшие национальные особенности русского солдата. Преимущество русской армии заключалось в ее моральном состоянии и системе комплектования. В Западной Европе преобладал метод вербовки, в армию привлекали по добровольно-принудительному методу кого угодно, лишь бы он подходил по росту, солдаты получали жалованье. В России же действовала основанная Петром I рекрутская повинность с 25-летним сроком службы. Посланный "миром", русский рекрут приходил в казарму защитником родной земли и сражался несравненно более стойко, чем западно-европейский наемник, сплошь и рядом служивший в иностранной армии*, охотно дезертировавший и уклонявшийся от боя. Многовековая традиция защиты родины от окружающих ее врагов - татар, шведов, поляков - лежала в основе глубокого, стихийного патриотизма русского солдата, и в этом отношении с ним могли соперничать разве что испанцы со своей традицией реконкисты**, что так ярко проявилось во время наполеоновских войн. ----------------------------------- *И французы, и англичане охотно покупали армии различных немецких князей, для которых продажа солдат нередко служила основным источником дохода. **Реконкиста - проходившее с сражения под Ковандонгой в 718 до взятие Гренады в 1492 отвоевание Испании от мавров, под зеленым знаменем ислама вторгшихся в нее в 711 году из Африки. ------------------------------- От солдат Суворов требовал дисциплины и самопожертвования, импонировал им тем, что ограждал от излишних тягот, не позволял офицерам входить в мелочи и придираться к пустякам. Будучи вообще мягок в наказаниях, он бывал беспощаден, когда дело касалось основ военной службы или выказывалось неповиновение, и взыскивал строже с высших, чем с низших. Дисциплину он поддерживал любыми средствами, не останавливался перед шпицрутенами, особенно когда речь шла о таких преступлениях, для которых он не находил оправданий - воровство, мародерство. Взятые штурмом города неизменно отдавал на поток и разграбление своим войскам - это была традиция, соблюдавшаяся не только им. Для военного обучения использовался любой предлог. Большой шум наделал инцидент, когда во время учебного похода полк проходил мимо монастыря, и Суворов приказал взять его штурмом. Суворову грозили крупные неприятности, и только благодаря вмешательству императницы Екатерины дело было замято. В 1768 году Суворов был произведен в бригадиры, и в следующем же году перед ним открылось новое военное поприще, на этот раз на территории Польши |
| . |
|
ПЕРВАЯ ПОЛЬСКАЯ ВОЙНА
Непрерывное вмешательство России во внутренние дела Речи Посполитой, владения которой все еще охватывали территории Польши, Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины (кроме Киева), вызвало в конце концов отпор со стороны патриотически настроенной шляхты. Екатерина совместно с Фридрихом возвела на польский престол Станислава Понятовского, недалекого слабохарактерного магната, одно время находившегося в интимных отношениях с нею. Удобнейшим способом вмешательства стала защита прав диссидентов - слоев польского общества, не принадлежавших к католической или греко-униатской церкви, то есть прежде всего православных и протестантов. Сейм под давлением России и Пруссии, окруженный солдатами генерала Репнина, приказавшего арестовать четырех вождей оппозиции, принял закон об уравнении прав диссидентов и католиков, но шляхта негодовала. Как обычно, дело свелось к организацию корфедерации шляхты, имевшей по закону право сопротивления королю. В 1768 году в маленьком городке Баре на турецкой границе была провозглашена "Барская конфедерация", открывшая военные действия против России и ее ставленника короля Станислава. Конфедераты нашли поддержку у Турции, объявившей войну России, и Франции, пославшей им деньги, некоторое количество офицеров и солдат. Главные силы русской армии во главе с фельдмаршалом Румянцевым были направлены против Турции и ее вассала, крымского хана. В Польше же был сосредоточен корпус во главе с генерал-поручиком Нуммерсом, которого затем сменил Веймарн, в состав которого включен и Суздальский полк. Положение осложнялось восстанием гайдамаков, во главе которого стал пришедший из России отряд казаков, предводительствуемый Железняком (не надо путать его с матросом, объявившем в 1918 году о прекращении заседаний Учредительного собрания в России на том основании, что "Караул устал"). Железняк объявил, что у него есть "Золотая грамота" императрицы Екатерины, предписывающая восстание против поляков за притеснение православия. Находившийся на польской службе отряд "надворного казачества", под предводительством Гонты направленный против гайдамаков, присоединился к ним. Начались беспощадные погромы. Вешали на одном дереве по трое - поляка, еврея и пса - и прибивали табличку с надписью: "Лях, жид и собака - а вера одна". Гайдамаки подошли к Умани, которая сдалась после краткого сопротивления. По условиям капитуляции полякам была обещана неприкосновенность. Об евреях ничего не говорилось. Вступив в Умань, гайдамаки стали резать и истреблять евреев, когда евреи кончились, принялись за поляков... Общее число жертв "Уманской трагедии" оценивается в 16 тысяч человек. Покончить с восстанием выпало на долю русских войск. Генерал Кречетников послал к гайдамакам своего офицера, именуемого в источниках просто "Кривым", который предложил Железняку и Гонте выступить совместно на войну с поляками. Те согласились, и тогда "Кривой" заметил, что неплохо бы отметить заключение соглашения. Какой же казак откажется от пирушки! А когда они перепились, то их, голубчиков, можно было повязать голыми руками и доставить по начальству. Железняк был русским подданным, и по приговору русского суда его сослали в Сибирь. С дороги он с товарищами бежал, был пойман, наказан кнутом и отправлен дальше по этапу. О его дальнейшей судьбе мы ничего не знаем. Гонта, как польский подданный, был передан в руки польского правосудия. По приговору суда, с него содрали 12 полос кожи, после чего трижды четвертовали и в 12 польских городов было послано по куску его тела. Лишившись предводителей, восстание закончилось само собой, и дальнейшее успокоение вносили уже суды. Разъезжая по местечкам, они наказывали провинившихся с жестокостью, которой могли бы позавидывать и наказуемые. Суворов в Польше получил под команду бригаду, в состав которой вошел и Суздальский полк. Выступив по собственной инициативе вперед, он в сражении под Ореховым нанес поражение польскому отряду, возглавлявшемуся братьями Пулавскими. Поляки потеряли одного из своих вождей - русский кавалерист наскочил на Казимира Пулавского, старший брат его Франц бросился на помощь, спас, но сам был убит наповал. Веймарн осыпал Суворова бесчисленными упреками "за недисциплинированность", и подал на него жалобу в военную коллегию. Она осталась без ответа, а Суворов произведен в генерал-майоры. Однако неприятности не прекратились. Веймарн продолжал придираться к Суворову, поставил как-то ему на вид, что своими быстрыми передвижениями он изнуряет людей. "Читайте Цезаря, - парировал Суворов, - римляне быстрее нашего ходили". Но Веймарн не был расположен считаться с примером Цезаря. Однажды он поставил Суворова под команду протежируемого им немецкого генерала Древица, который был моложе и младше чином Суворова. Тот не выдержал и открыто возмутился. Дело было в том, что Древиц приказывал отрезать у польских офицеров, вторично взятых в плен, правую кисть руки, и Суворов ненавидел за это Древица. Наконец Веймарна сменил Бибиков, с которым у Суворова установились хорошие отношения. В 1771 Суворов встретился под Ланцкороной с отрядом французского полковника Дюмурье. Пулавский отказался сражаться под командой иностранца, и Суворов, не дожидаясь пехоты, рискнул атаковать одними казаками и регулярной конницей подчиненного ему Древица. Неустойчивая польская пехота обратилась в бегство. Затем Суворов погнался за Пулавским, но тот искусно увел свой отряд. Придя в восторг, Суворов послал Пулавскому свою любимую табакерку. И наконец, благодаря внезапному нападению Суворов рассеял у Сталовичей войско литовского великого гетмана Огинского, решившегося, после долгих колебаний, примкнуть к конфедератам. Сам Огинский бежал за границу. Его огромные имения с 6 тысячами крепостных были конфискованы и пожалованы Репнину, который, однако, пожизненно выдавал Огинскому весь доход с конфискованных поместий. Сменивший Дюмурье французский генерал Вьомениль, чтобы поднять упадший дух поляков, решил совершить дерзкое предприятие - захватить Краковский замок, охрана которого была доверена Суздальскому полку. Ночью, пока офицеры веселились на балу, отряд французов проник в замок по сточным трубам и взял в плен гарнизон. Попытка Суворова взять замок штурмом была отбита. Пришлось прибегнуть к блокаде. В конце концов гарнизон сложил оружие. Суворов при капитуляции настоял, что каждый человек из замка должен покинуть его тем же путем, каким вошел в него - так что пришлось французам еще раз купаться в канализации. Силы поляков подошли к концу, и в 1772 году был произведен первый раздел Польши. Россия, Австрия и Пруссия получили по куску польской территории. Шляхта и магнаты протестовали, но это был глас, вопиющий в пустыне. Большинство смирилось в обмен на объявленную амнистию, и утешились, сохранив свои имения. Казимир Пулавский, изгнанный с родины, жил несколько лет во Франции, затем уехал в Америку, где началась другая национальная война, и был убит в 1779 году в сражении под Саванной. Интересно отметить, что покидая Польшу, он отдал дань уважения Суворову и выразил скорбь, что у поляков не нашлось подобного человека. |
| . |
|
ПЕРВАЯ ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА
После окончания боевых действий в Польше Суворов был в 1773 году переведен на турецкий фронт. В 1770 году главнокомандующий Румянцев одержал блестящие победы над татарами при Ларге и турками при Кагуле. Тогда же Балтийский флот, приплыв под руководством Алексея Орлова в Средиземное море, уничтожил турецкий флот в сражении у острова Хиос и в Чесменской бухте. Но развить эти победы русское командование не смогло. В 1771 году был занят Крым, но не более того. В 1772 было заключено перемирие, но переговоры закончились безрезультатно, и вот теперь боевые действия возобновились. Русские и турецкие войска разделял Дунай. Румянцев назначил Суворова в дивизию Салтыкова - сына фельдмаршала, разбившего Фридриха под Кунерсдорфом. Тот поручил ему командование левым флангом, предоставив сводный отряд численностью приблизительно в 2300 человек. По требованию Румянцева русские войска произвели ряд усиленных разведок, так называемых поисков. Один из них, против находившегося на противоположном берегу Дуная местечка Туртукай, был поручен Суворову. Завершив подготовку, Суворов спокойно уснул, и был разбужен тревогой и боевыми криками. Турки первыми произвели поиск и ворвались в русский лагерь. Они были быстро выбиты, но, без сомнения, заметили русские приготовления. Суворов лишался своего важнейшего козыря - внезапности. Тогда он решил предпринять свой поиск немедленно, этой же ночью, справедливо полагая, что турки не будут ожидать новой битвы сразу же после окончания первой. Переправившись через Дунай, его войска атаковали и взяли Туртукай. Выведя из города христианское население, Суворов предал его огню и мечу. Закрепиться здесь он не мог из-за недостатка сил. Турки вновь заняли Туртукай и принялись восстанавливать укрепления. Вскоре Румянцев приказал провести повторный поиск на Туртукай, чтобы отвлечь силы противника от готовящейся переправы через Дунай главных сил. Суворов подготовил операцию, но накануне ее начала свалился в приступе лихорадке и, сдав командование Мещерскому, уехал лечиться. Тот сделал две робкие попытки переправиться, но турки теперь были начеку. Решив не рисковать, Мещерский отказался от проведения поиска. Румянцев отнесся к этому очень спокойно - он уже перешел Дунай, необходимость в поиске на Туртукай отпала, но Суворов пришел в отчаяние. Бросив лечение, он вернулся в свой отряд и на свой страх и риск предпринял поиск. После ожесточенного боя Туртукай был взят, турки бежали. Румянцев не только не рассердился на непокорного подчиненного, но и был рад его успеху - это позволяло хоть как-то скрасить его собственные действия, после которых армия вернулась обратно на левый берег Дуная. Фридрих Великий даже съязвил, сказав, что румянцевские успехи напоминают ему победы кривых над слепыми. Пик славы Румянцева пришелся на 1770 год. Но в его нынешних действиях трудно было признать прежнего полководца. На правом берегу Дуная Румянцев удержал Гирсово, рассчитывая позже использовать его как плацдарм при новом наступлении. Турки стремились вытащить эту занозу и готовились штурмовать Гирсово. Оборону его Румянцев поручил Суворову. Суворов решил не ограничиваться обороной крепости, а разгромить противника, и велел подпустить противника поближе. Лишь когда атакующие приблизились к валу на половину картечного выстрела, был открыт губительный огонь. Неся огромные потери, турки добежали до вала. Казалось, еще чуть-чуть - и они ворвутся в крепость и задавят ее немногочисленных защитников. Но рискованный план Суворова удался. В последний момент турки дрогнули и подались назад. В тот же момент Суворов бросил вперед, на вылазку, свою конницу и пехоту. Противник был разбит и в панике бежал. Вскоре Суворов уехал в отпуск в Россию. Ему было уже 44 года, и отец, чувствуя, что его дни сочтены, не раз поднимал вопрос о женитьбе сына и продолжении рода. Теперь он писал, что нашел подходящую невесту, Варвару Ивановну Прозоровскую. Суворов доверился его выбору, провел помолвку, обручение и свадьбу со своей обычно стремительностью и весной 1774 был снова в рядах армии. Русская армия уже вновь находилась на правом берегу Дуная. Отряд Суворова и соседний корпус генерала Каменского должны были действовать наступательно, прикрывая действия войск, осадивших Силистрию. Оба генерала согласовали план действий, но Суворов выступил с опозданием - впоследствие он ссылался на неприбытие части отряда - и пошел другим маршрутом, явно пытаясь избежать встречи с Каменским, которому пришлось бы подчиняться по указанию Румянцева - Каменский был в том же чине, что и Суворов, но на восемь лет моложе. Тем не менее через несколько дней оба отряда встретились в деревне Юшенли. Вопреки Каменскому, Суворов немедленно перевел свой отряд в авангард и во главе конницы отправился на усиленную разведку против турок, лагерь которых находился у деревни Козлуджи. Дорога шла через густой лес. Приближение русских войск было замечено, и при выходе из леса они были встречены турками, открывшими огонь и затем бросившимися вперед. Неудобство расположение, численное превосходство противника и внезапность его атаки привели к тому, что русская конница обратилась в бегство. Получив известие о несчастье, Каменский послал на помощь свою конницу - она была смята спасавшимися в панике беглецами. Не растерявшись, Каменский выдвинул вперед два полка, построившихся в четыре каре. Вылетевшие из леса турки атаковали их, но были отбиты и отступили. Первый этап сражения закончился, причем ликвидация опасного положения была бесспорной заслугой Каменского. Но теперь Суворов оттеснил его на задний план. Приведя в порядок свою потрепанную конницу и подкрепив ее пехотой, он вновь двинулся вперед. Солдаты шли по дороге через лес по страшной жаре, то и дело отбивая вылазки засевших в кустах янычар. Наконец, выйдя из леса, войска развернулись, с боем заняли несколько важных высот и начали обстрел из пушек турецкого лагеря. Затем, не дожидаясь, когда подтянутся войска Каменского, Суворов приказал начать атаку, но турки не приняли ее и обратились в бегство. Не приходится удивляться, что отношения Суворова и Каменского, и раньше от отличавшиеся особой сердечностью, приняли теперь характер острой неприязни. В конце концов Суворов покинул свой отряд и поехал жаловаться к Румянцеву. Тот осыпал его рядом упреков за то, что он оставил свой пост. Суворов оправдывался, ссылаясь на невозможность служить под началом Каменского. Румянцев направил его обратно в дивизию Салтыкова, но, едва Суворов уехал, издал приказ Суворову возвращаться в Россию. Фактически, это была отставка и конец карьеры. Суворов задержался в Бухаресте, с завистью следя за действиями других генералов. После сражения у Козлуджи Каменский занял Шумлу и зашел в тыл турецкой армии, собиравшейся двинуться на выручку Силистрии. Павшие духом турки вскоре запросили перемирия. По подписанному в том же году Кучук-Кайнарджийскому миру, Турция уступала России несколько важных крепостей и признавала независимость Крымского ханства, хозяином которого фактически становилась Россия. |
| К оглавлению |
| Далее |
